Святая равноапостольная княгиня Ольга вступает в храм св Софии Константинополь. Художник: Игорь Машков
Про равноапостольную княгиню Ольгу все гарантированно знают лишь одно: как она отомстила древлянам за убийство своего мужа. Эта история есть в школьной программе, поражает воображение даже нерадивых учеников и – запоминается.
Люди воцерковленные, читающие жития святых или труды по истории Церкви, помнят обычно еще два-три момента: как Великая княгиня ездила в Константинополь для принятия Крещения, как перехитрила там влюбленного в нее императора и как безуспешно пыталась обратить в христианство сына – князя Святослава… Вот, пожалуй, и всё.
Как же решить здесь проблему, о которой пришлось говорить в материале «О святом Себастьяне» – как увидеть за несколькими, не всегда достоверными эпизодами жития образ живой личности? Как прочувствовать подвиг её жизни?
Начнем с известного всем – с истории мести.
Древляне имели собственное племенное устройство, укрепленные поселения, вели войны и переговоры… словом – не вчера на свет появились и в массе своей умственно отсталыми не были. Поэтому то, как их «переиграла» княгиня Ольга, явилось результатом не пары остроумных идей, а целой череды продуманных дипломатических, экономических, психологических и стратегических ходов. А значит, в этой истории уже вырисовывается образ женщины широко одарённой и очень умной.
Но и властной, и жестокой! Сколько людей было перебито без особого разбора персональной вины каждого, сколько и совсем невинных погибло самым страшным образом! – с древлянами она расправилась по всем правилам кровной мести и методов варварского устрашения. Княгиня была настоящей язычницей – жестокой, беспощадной, мстительной…
Княгиня была настоящей язычницей – жестокой, беспощадной, мстительной
Что же произошло с этой душой, как она обратилась ко Христу?
Это тайна. И уже одна эта тайна даёт нам великое назидание – не судить. Властных, мстительных, жестоких – не судить. Мы ничего о людях не знаем и в принципе не представляем, каким может быть их обращение, буде оно совершится…
Каким было обращение княгини Ольги, каковы его плоды? Вопрос не праздный, учитывая поднимающую голову атеистическую агитацию и её методы объяснять все подобные обращения политическими мотивами. Изменился ли этот конкретный человек оттого, что принял Христа?
Итак, когда Святославу было три года, его мать показала себя гордой, властной, мстительной натурой. Проходит 11–12 лет, и мы видим её в Константинополе, куда, по утверждению жития, она отправилась для знакомства с христианством.
И тут мы сталкиваемся с двумя противоречиями в тексте жития, которые могут смутить критически настроенного человека.
Во-первых, после описания расправы с древлянами следует утверждение, что еще до принятия христианства княгиня Ольга просияла многими добродетелями, и в первую очередь милосердием. Утверждение непонятное, если вспомнить жуткие подробности расправы… Но вполне объяснимое, если принять версию церковных историков, что княгиня обратилась в христианство задолго до поездки в Константинополь. Поездка эта преследовала какую-то иную цель, нежели принятие Крещения.
Со вторым противоречием дело обстоит сложнее. Житие описывает посещение княгиней Ольгой Константинополя как событие славное и триумфальное – основание этому отчасти положено еще Повестью временных лет. Но там же уже следующим абзацем идёт странный эпизод: вскоре по возвращении Ольги из Царьграда оттуда приходят послы «греческого царя» с просьбой послать ему дары, которые она якобы обещала. На что княгиня отвечает императору: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда пошлю тебе». Здесь летопись ясно передаёт отголосок какого-то крайне долгого и оскорбительного для княгини ожидания, каких-то неприятных переговоров, где она была просительницей.
Что же произошло? Явно тут есть несовпадение, а значит, текст преподобного Нестора Летописца был изменен. Но в каком из двух абзацев?
Думается, в первом. Преподобный Нестор, без прикрас описавший, как благоверный князь Глеб упрашивал не убивать его, едва ли стал бы искусственно искать славы Божией во внешнем успехе человека. А для более поздних правщиков это вполне вероятно.
У историка Русской Церкви Голубинского насчёт подобных поздних вставок в летописи есть высказывание:
«Заразиться тщеславием и подумать об его удовлетворении предки наши могли не сразу за тем, как приняли христианство, но только после того, как более или менее обжились в нём и как оно более или менее прочно водворилось и утвердилось в их стране, чем могла быть пробуждена их гордость».
Речь, конечно, не о вообще тщеславии или гордости, а о гордостном ощущении своего благочестия.
Горькие эти слова, горькие! Как часто мы впервые переступаем порог храма с искренним переживанием кающегося мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному!!!» – но проходит всего 2–3 года, и мы уже горделиво смотрим вокруг: «Я не таков, как прочие! – пощусь, молюсь…».
Увы-увы – не было в Царьграде ни приёма «с великой честью», ни предложения стать императрицей, ни потрясающих торжеств по случаю принятия Ольгой Крещения – всего того, что появилось в поздних летописях и перекочевало оттуда в жития… Не было и наивного византийского императора, незнакомого с основами канонического права – не было и не могло быть!
А было посольство вдовой княгини русов, которое знающая себе цену имперская аристократия принимала лишь ради выстраивания отношений с беспокойными варварскими племенами на её границах. Была отчаянная попытка матери сосватать своему сыну, еще юному и не закореневшему в язычестве, христианскую цесаревну; были жертвенные усилия правительницы – через династический брак усилить позиции христианства в государстве.
Почему «жертвенные»?
Полгода гордая женщина обивала пороги дворца, полгода сносила витиеватые отказы
Потому что греки не разглядели великого христианского будущего этого варварского народа. Сватовство не состоялось, посольство вернулось ни с чем. Но не сразу. Полгода гордая женщина обивала пороги дворца, полгода сносила снисходительные взгляды и витиеватые отказы. Она – успешная правительница нескольких миллионов подданных и колоссальных территорий – ради христианского просвещения своего народа полгода терпела столь унизительную ситуацию!
Много ли подвигов больших, чем вольное терпение унижения ради чужой пользы? У многих ли получается возвыситься до такой формы самоотречения?
Не воспитывали её на библейской традиции, похваляющей кротость, не слыхала она слов пророка о Господе, Который «трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит» (Мф. 12, 20; Ис. 42, 3)). Но взрастили её на спеси и бахвальстве, хвастовстве и мотовстве. С колыбели впитала она восхваления удали с жестокостью, где «подвигами ратными» именовались грабительские, душегубные набеги.
Какими были языческие князья Руси, в чём заключалась их роль как правителей?
Они добывали себе «ратную славу». В общем-то – и всё. Ну, то есть они ходили в походы за добычей к соседям и отбивались от соседей, когда те приходили за добычей к ним. Большинство занятий внутренними делами государства сводились к тому, чтобы было с чем ходить за добычей и отбиваться от «добытчиков»: сбор дани и торговых пошлин, постройка укреплений, подготовка дружины… Сбор дани, впрочем, нередко тоже превращался в способ захвата добычи – так и погиб супруг княгини Ольги. Кратко говоря, все интересы тех князей были интересами захватчиков – не более того.
При равноапостольной княгине страна перешагнула условную границу варварства и вступила на путь цивилизации
И вот для христианской совести правительницы стало очевидно, что польза народа требует подвига куда как большего, нежели ратная удаль. Для пользы народа надо терпеть и кланяться, надо утираться, просить, экономить, заботиться… Ведь история «стояния» в Константинополе – это лишь один эпизод её жизни, её большого христианского подвига.
Святая Ольга положила основание расцвету Руси, все силы своей души поставив на службу своему народу, на заботу о его просвещении, благоустройстве и благосостоянии. А силы эти были на редкость велики – колоссальный масштаб её личности несомненен. При равноапостольной княгине страна перешагнула условную границу варварства и вступила на путь цивилизации.
Казалось бы, княгиня Ольга просто приняла христианство – как любой из нас… Но её радость о Господе излилась через край ТАКИМ чувством долга, которое вызывает благоговейный трепет – подлинно это подвиг «во образ Христов».
Поистине, стала она матерью для всех – оттого и оплакивал её не только простой народ, но не скрывали слёз ни угрюмый князь, ни дружинники.
Ничем не преувеличено её звание «равноапостольная»! В немощном женском естестве и от самого мрачного язычества пришла княгиня Ольга к глубочайшему христианскому самоотречению ради ближнего – а ближним ей сделался весь народ!
